Эта история произошла со мной на трассе М-52, я ехала в наш алтайский офис, и не доезжая километров 10 до деревни Т., в двигателе что-то щелкнуло, а через секунду загорелись, кажется, все существующие красные лампочки на приборной доске. С горем пополам я доплелась до ближайшей СТО, где техник порадовал, что починить машину можно, но ждать надо часа два. Так я оказалась в том придорожном кафе, где и услышала случайно историю, которые обычно не хочется пересказывать. Но не в этом случае.
Пока на СТО занимались ремонтом, я зашла в соседнюю забегаловку, где часто останавливаются автомобилисты, путешествующие по Чуйскому тракту. Светлый зал, чистые столики, даже какой-то wi-fi — заведение, по местным меркам, высшего класса. Но контингент, конечно, как и везде — за соседним столом сидели двое, распространяющие “ароматы” солярки и перегара. Они неторопливо попивали пиво, несмотря на ранний час, и вели светскую беседу про карбюраторы, хоккей, жен и все такое. Я старалась не замечать их утомительного разговора, с головой ушла в телефон, но резкая перемена темы и неожиданные лирические интонации заставили меня невольно прислушаться.
- …вот как раз в четверг был там. Сначала отпевание, потом на кладбище. Дождь правда пошел, поэтому мы там недолго были, сразу к Тимофевне поехали, там поминки, все дела.
- И как она сама-то? Сердце не схватило? Сына все-таки хоронить на восьмом десятке — это…
- Она ничего, держится. Поплакала, конечно, на кладбище, но дома уже ничего. Вспоминала всякое, альбомы достала детские. Интересно было посмотреть, мы ж с Серегой в одной школе учились, он на год младше, но я там многих узнавал. Смотрели еще с секции спортивной фотографии. Помнишь, они в город ездили на областные пионерские соревнования? Вот оттуда тоже фотки есть, там и Толян, кстати, совсем мелкий. Ну они ж с Серегой оба были в той команде, правда Толян в запасе сидел почти все время, а Серега был звезда, конечно.
- Да, я тож помню. Хороший был парень, я слышал, что его вроде даже звали в олимпийский резерв. Ну, говорят, у таких, как он, бывает. Типа дар какой-то есть.
- Тимофевна рассказала, он же и поехал в итоге в город учиться, чтобы спорт не бросать. А еще она, кстати, рассказала, что Серега-то оказывается какую-то работу написал — ну диплом у него там или что, я не знаю, как у них там в институтах это называется — и ее, работу эту, на какой-то конкурс отправили в Москву, он потом туда ездил. Мать его и фотографии показывала, где наш Серега на Красной Площади стоит. Молодой еще такой, тощий.
- Блин, фига себе. Никогда бы не подумал. Я почему-то еще со школы подозревал, что он это…
- Ну там вроде были какие-то признаки, замечали соседи, но думали это у него просто потому что город большой, непривычно типа. Поэтому никто и не удивился, что он после учебы к матери вернулся. Не гнать же его, хотя Тимофевна говорила, что гнала. А он ни в какую, говорил, мол, мама, ты у меня тут совсем одна, не брошу.
- Так а если не хотел уезжать, как он переехал-то?
- Ну это ж не в город, а так, шило на мыло. Такая же деревня, рядом тем более. Ну никто не знает, чего его туда понесло, он тогда уже оказывается совсем скрытный стал. Это сейчас мать говорит, когда вещи его из больницы забирала, нашла какую-то старую фотографию, там девчонка какая-то молодая, красивая. Ну раз до сих пор хранил, значит, видать, любовь большая. Может поэтому и уехал, к бабе.
- Там может он из-за нее все это начал? Раз не женился тогда, значит, несчастная любовь была. А он в этом вопросе, бабском, с самого детства был замороченный, как я помню.
- Да черт его знает. Мы как-то не спрашивали, а никто кроме Тимофевны в больнице с врачами не говорил. Да и нельзя было, как я понял. Вроде только к обычным можно, а к буйным только родителей или жену пускают.
- А мать не говорила, что у него там с апелляцией?
- Нет, ничего не говорила. Она, знаешь, странно на самом деле ко всему к этому относится. Она вот так рассказывает про него, про то, как в школе учился, в институте, как потом у нее жил, а потом как переехал — ничего. Ну, как будто у него после этого вообще жизни не было, помер сразу на половине жизни. Жутковато даже как-то. Поговаривают, что она на почве этого тоже тронулась. Типа просто верить отказывается.
- Ну так а ты бы не тронулся на ее месте?! Такой хороший был парень, а потом пять школьниц…
- Вроде уже, говорят, семь.
- Семь?!
- Ну, тела не нашли, но он вроде подписался, когда его допрашивали. Там на допросах жестко, конечно, было, может, и лишнего приписали. Мужики потом рассказали, следаки его отделали так, что мало не показалось…
Я была уже рада, когда их рассказ прервал мой зазвонивший телефон. Звонил механик, машина была готова. Я надела куртку, взяла сумку и, не оглядываясь, вышла из кафе.
***
Через несколько лет, когда я уже и забыла эту историю, в соцсетях и на местных новостных сайтах появилась новость, вызвавшая большой ажиотаж среди гражданских активистов и любителей поискать виноватых. Из перепечатки сухого пресс-релиза общественность узнала, что состоялась отмена приговора, вынесенного почти 10 лет в отношении жителя нашей области, некого Сергея Б., обвиненного в убийстве семи несовершеннолетних. На основании неоднократных протестов, поданных матерью осужденного, была проведена дополнительная экспертиза обстоятельств расследования, и выяснилось, что следствие было проведено с грубыми нарушениями, результаты признаны недействительными, а виновным признан некто ранее судимый Трофим С. У комментаторов новостей самую эмоциональную реакцию вызывал тот факт, что к моменту отмены приговора и сам Сергей Б., признанный в ходе следствия душевнобольным и отбывавший наказание в спецучреждении, и мать осужденного, ведущая все 10 лет борьбу за честь сына, скончались. А самые оперативные журналисты уже успели съездить на малую родину Сергея Б. и записать несколько интервью, где все как один говорили, что с первого дня знали, что Сергей не совершал преступления: с детства хороший был парень.
Февраль 2015