Девица сидела в темной комнате напротив помутневшего зеркала в деревянной раме и расчесывала резным костяным гребнем свои белокурые волосы, которые струились по узким плечам, словно золотое покрывало. За маленьким слюдяным окошком было еще зимнее утро, но в комнате тускло горела свеча, стоявшая на приземистом тяжелом медном подсвечнике с грубыми узорами. Девица знала, что это зимнее утро — ее последнее в этом доме, и хотя здесь она никогда не знала счастья, все же была благодарна судьбе за этот кров. На пороге, как мраморный истукан, появился старик в овечьем тулупе.
— Пора. — раздался печальным гулом набата его голос.
Девица была сиротой, и детство провела в женском ските. Она прислуживала в храме, когда ее увидел один из заезжих прихожан и сердце его дрогнуло при виде глаз девочки, наполненных кротостью и смирением. Забрал он девочку в свою семью, и стала она жить вместе с ним и его женой. Уже позже, из деревенских слухов, девочка узнала, что в прошлом добрый мужчина был солдатом личной княжеской армии и, поговаривали, даже был влюблен в княжью дочь, которая была прекрасна и юна, словно Леля, и согревала своей добротой всех кругом, словно Берегиня. Были и те, кто слышал, что влюбленные скрепили свой союз тайным венчание, прежде чем молодец отправился в дальние земли разбивать вражеские полчища. Продлился поход много месяцев и окончился неудачей, но доблестный дружинник чудом остался жив. Вернувшись, молодец пожалел, что не оставил свою жизнь на поле битвы: родные земли его были разорены, князь и все окружение его были жестоко убиты, погибла и прекрасная княжья дочь. Было сердце дружинника преисполнено горем, и лежал он в своем опустевшем доме много дней, отказываясь от еды и воды, и готов был распрощаться с жизнью. Но в один день силы вернулись к нему, и никто не знал причины. Ходили слухи, что в тот день его посетил бродячий монах-отшельник, который поведал, что пока молодец был в походе, жена его родила дочь. Он рассказал, что в ту зимнюю ночь, когда настал срок произвести на свет младенца, поднялась невиданная метель, и срывала она двери с петель, и отрывала от земли телеги вместе с извозчиками и лошадьми, и неустанно звонила колоколами всех окрестных церквей. Но стоило ребенку появиться на свет, все стихло. Чтобы сохранить жизнь новорожденной, мать отвезла ее в забытый всеми монастырь. История, рассказанная старцем, вдохнула жизнь в дружинника, и странствовал он по ближним землям и дальним, чтобы отыскать свою дочь. Но все его поиски кончались неудачей, и спустя много лет погасла надежда его, и вернулся он в родные края. Здесь он повстречал несчастную бездомную женщину, сжалился и приютил ее в своем доме, сделав свой женой. Характер женщины стал со временем меняться, и оказалась душа ее пустой, как ледяная пещера, а слова и поступки ее безжалостными, как стальной кинжал в руках мстителя. Но сердце старика было добрым, и не мог он выгнать жену, и жил с ней, пытаясь не озлоблять ее и покоряться воле ее.
Жена его так никогда не любила падчерицу и разрешала ей оставаться в доме только потому, что сирота выполняла всю грязную домашнюю работу. Мачеха была жестока с сиротой, изнуряла ее тяжелым трудом, который та покорно выполняла, не зная сна и отдыха. Но все было мало: злоба мачехи росла с каждым днем, разливаясь в ее пустом сердце, как расплавленное олово. И однажды она сказала мужу, чтобы тот увез нелюбимую падчерицу в глухой зимний лес, и оставил ее там, чтобы Вьюга забрала ее в свои ледяные объятия, Мороз сковал льдом ее горючие слезы, а Смерть оставила свой последний поцелуй на ее фарфоровом лице. Не смог противостоять жене старик.
Девица укрыла плечи тяжелым полушубком из дубленой кожи, под которым ее изящное тело, казалось, может надломиться, как тонкая керамическая статуэтка, и покорно проследовала за отчимом на улицу, где ее уже ожидали сани, готовые унести ее навстречу гибели.
Долго гнал старик лошадей, пока не добрался до самого сердца лесной чащи, где ветки исполинских елей смыкались над головами будто своды векового храма, где вьюга гудела леденящей медью своих снежных труб, где рассыпалась по стылой земле бриллиантовая снежная пыльца. Старик, лицо которого больше походило на посмертную маску, запечатлевшую боль и смирение, сказал падчерице лезть под ветки большой ели. Стоило ей выбраться из саней, как он тут же тронулся и очень скоро скрылся из виду.
Осталась девица совсем одна в холодном лесу, забилась под мохнатые ветви ели, закуталась в свои одежды, но леденящий озноб не оставлял ее хрупкое тело. Вдруг услышала она как потрескивает и пощелкивает что-то меж оледеневших деревьев. Подняла глаза девушка и увидела на вершине той ели, под которой укрывалась, Морозко. И обернул он свой лик к ней, и услышала она леденящий голос с небес:
— Тепло ли тебе, девица?
И почувствовала девица, что от голоса этого румянец на ее щеках исчез, и сделалось ее лицо белым, как снежное одеяло.
— Тепло, Морозушко, тепло, батюшка. — сказала она, замерзающими руками укутываясь все сильнее в свои одежды, которые, как стальной щит, укрывали ее от умертвляющей силы.
Ниже стал опускаться Морозко, и почувствовала девица, что слышит его дыхание все ближе. И снова обернул он свой лик к ней, и услышала она леденящий голос с небес:
— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
И почувствовала девица, что миллионы ледяных хрустальных стрел пронзают ее слабеющую плоть.
— Тепло, Морозушко, тепло, батюшка. — повторила она похолодевшими губами, походившими уже на губы мраморной статуи.
Еще ниже стал опускаться Морозко, и поняла девица, что дыхание его уже совсем рядом с ней. И снова обернул он свой лик к ней, и услышала она леденящий голос с небес:
— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, лапушка?
И почувствовала девица, что мысли ее превращаются в неподвижных стеклянных птиц, а кровь — в лед.
— Ой, тепло, голубчик Морозушко!… — прошептала она, закрыв глаза, и готовясь смиренно принять последние объятия беспощадного старца.
И сжалился Морозко над девицей, и окутал ее шубами царскими, выделанными из шкур золотых соболей, и накрыл ее шалями пуховыми, мерцающими волшебной россыпью изумрудных и сапфировых узоров, и возложил на златовласую голову ее хрустальную корону, блистающую миллионом чистейших бриллиантов. И поцеловал Морозко девицу в ее бледное лицо, и наполнилось оно вновь жизнью, и румянец появился на щеках ее. Взмыл Морозко над елями и растворился в рассветной зареве, а изможденная девица так и уснула под елью крепким сном, накрывшись жаркими одеяниями.
Спустя несколько дней поехал в чащу старик-отчим, исполняя наказ жены забрать бездыханное тело падчерицы и справить похороны, как положено. Но не нашел старец того, за чем явился, а увидел лишь, что избежала смерти девица, и лежит все на том же месте, осыпанная дорогими подарками. Воскликнул старик от изумления, и открыла глаза девица после долгого сна, и встала она во весь рост перед стариком, и увидел он, что стоит перед ним уже не смиренная сирота в жалких лохмотьях, а прекрасная принцесса в роскошных одеждах. И прозрел в эту минуту старец, и увидел, что глаза у девицы такие же, как глаза любимой им когда-то дочери князя, которые согревали своей добротой его, как солнечный луч согревает первый весенний росток. И увидел, что губы девицы такие же, как губы любимой им когда-то дочери князя, которые восхитительной трелью говорили ему слова вечной любви перед его отбытием на войну. И увидел, что стан девицы такой же, как стан любимой им когда-то дочери князя, который был истинным воплощением грации и изящества. И прозрел старец, и увидел, что чуть не погубил он в ледяной чаще свою единственную дочь, которую искал по близким землям и дальним столько лет. И упал старик на колени пред прекрасной девицей, и слезы, как раскаленная сталь, жгли его лицо, и сердце его горело от испепеляющего огня любви, выжигающего узоры счастья в душе его.
Февраль 2016